На помощь кому сложно собирать деньги и почему?

Оксана Мороз

культуролог

Стигма — это ответ на предвзятое отношение к тем, кто на конвенциональном уровне не рассматривается как представитель «нормы», чья идентичность на уровне демонстрируемых практик в эту «норму» не попадает. Стигматизированные группы возникают, потому что кого-то не видят как часть «нормы», но различают как «других» и «чужих», часть аут-группы. К сожалению, такое различение на «мы» и «они» — часть социальных и психологических механизмов, позволяющих людям конструировать свою картину мира. Всегда, даже у самого принимающего человека, есть представление о «чужаках», «не похожих на меня». Для кого-то это люди других поколений («ох уж эта молодежь»), для кого-то — люди с индивидуально и социально опасными привычками (например, наркопотребители), других этносов и происхождений (привет, расизм, мигрантофобия и так далее), обладающие разными диагнозами. Вопрос в том, какое отношение человек производит по отношению к отличающимся от него индивидам. Это может быть экзотизирующее любопытство, эмпатия, а может быть и дискриминация. 

Тут важно помнить, что понятие «нормы» волатильно, изменчиво. И в течение последних десятилетий мы наблюдаем, как эти «нормы» меняются — и на уровне обсуждений, и на уровне отношения к «другим». Постепенно возникают дискуссии об инклюзии, ценности разнообразия, необходимости пересмотра старых представлений, например медицинской модели инвалидности. Или вообще идеи, что толерантность — это в лучшем случае патерналистская помощь большого общества меньшинствам, их ассимиляция по правилам знакомой для большинства «нормы». Многих и эти обсуждения, и возникающие на их фоне действия пугают — ровно потому, что они рушат устойчивые представления об устройстве мира. Например, идеи аффективного альтруизма рассматривают как принуждение, продвижение «повесточки», а не проявление гуманизма. Однако именно появление этих дискуссий на самом деле гарантирует возможность для потенциально любого человека получить поддержку, почувствовать себя в мире относительно безопасно. Потому что именно а-насильственная инклюзия развивает такие возможности общения, которые не про вечный выбор — «нападать» или «обороняться» (например, при столкновении с «другими»), а про обнаружение общего и согласие на различия.

В этом контексте помощь стигматизированным группам — а я бы на самом деле говорила скорее о диалоге с представителями групп для производства каких-то важных продуктов культуры, паттернов поведения — это важная попытка пересмотреть привычное черно-белое мышление, устроенное по принципу «свой-чужой». Сейчас, когда мир при желании виден как на ладони, становится понятно, что такое мышление не работает — оно только выставляет все новые границы, но мешает сотрудничеству. Более того, оно воспроизводит устаревшие представления о том, кто допущен в публичную сферу, может «быть», различим как субъект с позицией. Оно ксенофобно, вступает в противоречия с клятвами в гуманизме, которые во второй половине XX века стали общим местом практически любого публичного высказывания. Оно жестоко, потому что не прощает человеку ошибок, не воспитывает в людях сочувствия, сопереживания и содействия. 

А еще оно чрезвычайно тупиково: мы живем в мире, который научается различать все больше оттенков «другости».

Если наклеивание обидных и оскорбительных ярлыков, патологизация и маргинализация останутся привычными, каждый из нас, сейчас, допустим, чувствующий себя принадлежащим к самой очевидной «норме», рано или поздно столкнется с болью отвержения.

Давид Грановский

директор благотворительного фонда «Мост жизни»

Людям не жалко наркоманов и алкоголиков. Общество не знает, что такое зависимость. Среднестатистический человек не воспринимает зависимость как болезнь, зависимые люди — это для него не больные люди, а наркоманы и алкоголики, распустившиеся и слабовольные люди. «Сам виноват», «Должен взять себя в руки и бросить пить/употреблять!», «Где твоя сила воли?» — эти и другие подобные предубеждения мешают человеку проявлять сочувствие к зависимым людям. У большей части нашего общества, даже у интеллигенции, зависимые люди вызывают отвращение, желание отстраниться и не видеть. Более того, похожего рода предрассудки со стороны общества распространяются на членов семей зависимых людей: «Родители зависимых не так воспитывали», «Жены или мужья неправильно строили семью».

Люди не знают, что зависимым можно и нужно помогать. «Выброшенные деньги», «Наркоманы и алкоголики — пропащие люди», «Алкоголизм и наркомания неизлечимы» — такие предубеждения складываются в обществе по нескольким причинам:

• образ зависимого человека в литературе, кино и музыке;
• наглядный пример, негативный опыт соприкосновения: родственники, друзья и соседи;
• неразвитая система помощи зависимым в нашей стране. 

У общества очень мало наглядных примеров успешного опыта выздоровления зависимых людей: «Отец так и умер молодым от цирроза, несмотря на то, что мать с бабушкой его всю жизнь по наркологам таскали», «Бывшая однокурсница срывается уже после третьей реабилитации», «Соседский сын “передознулся” в нашем подъезде сразу после того, как срок кодировки закончился»

Ольга Черепанова

директор благотворительного фонда «Прикосновение к жизни»

В рамках реализации проекта «Адаптационная квартира» запланировано создать условия для проживания людей из числа бывших заключенных, оказавшихся в трудной жизненной ситуации, без места жительства. Это необходимо для их успешной адаптации в социуме. Однако в большинстве случаев, услышав о необходимости помочь бывшим осужденным, люди отказывают в помощи. 

Самый главный мотив для людей, жертвующих на благотворительность, — желание почувствовать возможность влиять на ситуацию. Большинство россиян традиционно помогают детям, пожилым людям, малообеспеченным, бездомным животным. А с поддержкой освободившихся все намного сложнее, потому что общество стигматизировано по отношению к этой категории граждан. Людям страшно жертвовать деньги на помощь освободившимся и заключенным, потому что они не готовы их принимать. А вложения считают бесполезными — пустой тратой денег и времени. 

К сожалению, негативно продолжает работать сложившийся стереотип о том, что заключенные или уже освободившиеся — неполноценные люди и их нужно опасаться. После выхода из исправительного учреждения на этих людей продолжают смотреть как на уголовников: «От него можно ожидать чего угодно», «Бывших зэков не бывает». 

Вышедшим на свободу очень сложно адаптироваться к общественной жизни. Они так и остаются на «галерке общества» или снова попадают в исправительные колонии. В большинстве случаев — из-за невозможности построить нормальную жизнь. Поэтому очень важно прийти на помощь освободившемуся и помочь ему социализироваться. 

Михаил Ступишин

президент МОО «Позитивный диалог»

Собирать деньги организации всегда было непросто — как целевые средства на реализацию тех или иных проектов, так и просто пожертвования на уставные цели. Всегда было сложно взаимодействовать как с частными лицами, так и с юридическими, грантодающими фондами и коммерческими организациями. Мы не один раз обращались к бизнесу за оказанием помощи в том или ином формате: просили не только деньги на реализацию проектов, но и, например, мебель, технику, специальное оборудование. 

Однако бизнес всегда задавал вопрос: а нам это зачем? Да, есть налоговые преференции, но они ничтожно малы, да и будут выгодны далеко не всем организациям. Но, по большому счету, самое важное для бизнеса — имиджевая политика. Например, мы просим деньги на организацию мероприятия, на котором мы повесим логотип компании, сделаем рекламу, расскажем, что это наш спонсор. Тут встает второй вопрос: а хочет ли бизнес ставить имя своей компании в один ряд с именем нашей организации? Выходит, что как-то особого желания и нет, потому что «мы приличная компания за доброе и светлое, а вы тут со своими ВИЧ/СПИДом, геями всякими, секс-работницами и потребителями инъекционных наркотиков в придачу».

Так сложилось, что на детей и стариков жертвуется у нас больше. Бесспорно, дети — это наше будущее, им надо помочь, потому что больше некому, и плохо, и жалко, когда дети рождаются с серьезными заболеваниями или попадают в трудную жизненную ситуацию. Надо помочь и пожилым людям, потому что это старшее поколение, которое уже внесло свой вклад в жизнь нашей страны и общества. И сейчас, на закате их жизненного пути, мы должны как-то помочь им, что-то сделать для них, попробовать обеспечить им достойный уровень жизни. Так мыслят, на мой взгляд, люди при выборе адресата помощи.

А что думает потенциальный жертвователь про ВИЧ-позитивных людей? У него в голове фразы типа «Ребят, ну сами захотели — сами нарвались». Стигматизированность заболевания дает о себе знать, и именно стигма является одной из главных проблем для привлечения средств и помощи в ВИЧ-сервисный фонд. Но есть заболевание, есть социальная проблема — и это надо решать!