«Постарайтесь увидеть человека, а не инвалида»: почему помощь взрослым сиротам не менее важна, чем помощь детям

Дарья Морозова

куратор Леонида

Леня сам из Якутии, но сейчас он живет в нашем социальном центре в Москве. Он взрослый и вполне самостоятельный парень, может приготовить себе еду, помочь маленьким детям. У него есть некоторые логопедические проблемы, но в целом он обычный подросток, только мудрее и спокойнее, чем многие его ровесники. Это естественно, что усыновление (тем более человека с особенностями развития) — непростой шаг, поэтому, мне кажется, самое главное помнить, что он просто ребенок. Нужно постараться не вчитываться в диагноз, а найти общий язык, и увидеть в нем, в первую очередь, человека, а не инвалида.

Мария Полянская

руководитель проекта помощи детям-сиротам

У людей, которые родились с пороком физического развития и от которых отказались родители, не так много способов ускользнуть от системы. Обычно до 18 лет они живут в специальном детском доме, где оказываются среди интеллектуально несохранных сверстников и получают так называемую вторичную инвалидизацию. Поскольку они не ходят в школу, не получают образования, часто проводят свое время с глухонемыми людьми, у них формируется легкая или средняя форма умственной отсталости, а это значит, что самостоятельно жить они не могут. Поэтому суд впоследствии лишает их дееспособности и направляет в психоневрологический интернат (ПНИ). Это первый и самый распространенный путь.

Второй путь — доказать свою дееспособность и с помощью фондов получить квартиру. Так удалось сделать нашей подопечной Полине Шаховой, которая сейчас вышла замуж и родила двоих здоровых детей. Третий путь —  это вовремя оказаться в семье. Например, одну девочку удочерили, когда ей было 15 лет (сейчас ей 18, она живет со своими приемными родителями, занимается танцами на коляске).

Последний вариант, конечно, самый удачный, потому что когда человек оказывается в семье, у него появляется своя жизнь, он начинает чем-то интересоваться, работать. В таком случае шансы на социализацию очень велики. Кроме того, не стоит бояться, что забрав человека из ПНИ, весь груз ответственности ляжет только на ваши плечи. Мы находимся рядом с нашими подопечными на протяжении всей жизни: предоставляем консультации специалистов, обеспечиваем колясками, помогаем с обучением. Существует распространенное мнение, что в интернате людям с ограниченными возможностями здоровья будет лучше, потому что их там лечат. Хочу развеять эту иллюзию: интернат — это социальное учреждение, где никого не лечат, а просто содержат. Даже в детских домах есть врачи, а в ПНИ нет, поэтому там здоровье только усугубляется. 

Отец Валерий

приемный отец Сергея

Мы с матушкой не планировали усыновлять ребенка, это получилось само собой. Местный детский дом закрывался, многих ребят забрали, а Сергея никто не брал, поэтому взяли мы. Никаких особых сложностей с ним не было, разве что капризничал, но так ведут себя все дети. Сначала и ему, и нам было непривычно, потому что в нашей семье принято беспрекословное послушание, уважение родителей. Но со временем все преодолели.

Сейчас сирот очень много, и, конечно, хотелось бы, чтобы всех их забрали домой. С другой стороны, люди должны четко понимать, на что они идут, и несколько раз спросить себя, способны ли они это вынести. Мы с матушкой честно решили, что если брать приемного ребенка, то любить его нужно больше, чем своего. И своим старшим сыновьям тоже об этом сказали, благо, они молодцы и все поняли и приняли. Сейчас никакого разделения на «приемных» и «родных» у нас нет: это все наши дети, которые хорошо ладят и с нами и между собой.

Татьяна Васильева

приемная мать Владимира

Когда я увидела Вову, мне сразу захотелось ему помочь, потому что я видела, что им вообще никто не занимается. С помощью знакомых волонтеров я получила контакты Марии Полянской из фонда «Спина бифида» и спросила директора ПНИ, можно ли свозить Вову в Москву. Она мне не отказала, но спросила «Вот надо это тебе?!» и сообщила, что они его не повезут — нужно справляться самой. И мы поехали. Пробыли в Москве три дня, посмотрели немного, но я сказала Вовке, что мы обязательно поедем еще — он никак не хотел обратно. Через несколько месяцев приехали еще раз, сходили к врачам, погуляли по центру, попробовали разные кухни. Организм Вовы не выдержал, обострился холецистит. По приезду у него поднялась температура, его отправили на карантин, а меня ругали, как могли, и говорили, что мы привезли ковид. Тогда я точно поняла, что человеку нельзя жить в таких условиях, и я должна забрать его к себе. А у него и надежды не было, что кто-то его заберет. 

Я объявила о своем решении директору, она стала отговаривать меня. Отговаривала она и Вову, говорила, что я чужой ему человек, что если что-то пойдет не так, он не сможет вернуться обратно. Вова сказал ей, что я для него роднее всех родных, и он согласен на ПМЖ. Ко мне приезжали целым автобусом домой, проверяли условия жизни. Мы сначала написали заявление на месяц, а потом выписались из ПНИ совсем. Так Вова Киселев стал моей семьей. 

Мы начали с посещения различных специалистов, лечили то, на что в интернате не обращали внимания. Сейчас у нас довольно насыщенная жизнь. Мы ездили под Новгород на слет молодых инвалидов: Вова занял второе место в соревнованиях по дартсу и третье — в настольном теннисе, ходил на танцы, познакомился с новыми людьми, пообщался с телевидением. Еще были в Петербурге, сходили в музей Фаберже, на футбол; благодаря программе фонда «Помощь рядом» смогли побывать в Петергофе. Вова, конечно, устает от изобилия впечатлений, поэтому мы решили в будущем отправляться в поездки дня на три. Все окрестные городки уже объездили. 

Сейчас Вова участвует в разработке масштабного проекта Валдайского национального парка – они хотят создать экотропу для колясочников. Вова — эксперт и лицо проекта, он даже получает зарплату, пусть небольшую, но свою. Девушки, которые занимаются этим мероприятием, относятся к нему с большой симпатией — Владимир счастлив, и я тоже. 

Если говорить о том, как изменилась моя жизнь после переезда Вовы, то изменилась она однозначно в лучшую сторону, несмотря на все трудности. Особых сложностей и нюансов в общении у нас не возникло, потому что мы честны друг с другом. Вове бывает сложно, потому что он привык жить никому ничего не рассказывая. Но он учится доверять. А главное, что я никогда не воспринимала его как усыновленного человека. Вова — мой соратник и хороший друг, похожего на которого у меня никогда не было.