18+

Настоящий материал (информация) произведен, распространен и (или) направлен иностранным агентом Благотворительным фондом помощи социально-незащищенным гражданам «Нужна помощь» либо касается деятельности иностранного агента Благотворительного фонда помощи социально-незащищенным гражданам «Нужна помощь».

Что всё это значит?

1 марта 2024 года Министерство юстиции признало благотворительный фонд «Нужна помощь» иностранным агентом. 4 месяца спустя Совет фонда принял решение о ликвидации организации.

За годы работы мы собрали огромное количество материалов о том, как устроена благотворительность и о том, кто и как решает социальные проблемы в России. Все эти тексты, исследования, гайды мы оставляем для вас. Пусть это будет нашей википедией. Уверены, что она будет полезна не только для некоммерческих организаций, но вообще для всех, кто хочет активно участвовать в решении социальных проблем.

  • Опыт
  • 14 апреля 2023, 16:21
  • 4 минуты

На каком языке помогать беженцам и мигрантам? Опыт фонда SILSILA

Специалисты фонда SILSILA, который оказывает бесплатную консультационную помощь мигрантам и беженцам, делятся своим опытом и рассказывают о том, какие эффекты может давать работа на родном или иностранном языке.

В новейшей истории России не было опыта системного соприкосновения с проблемой вынужденной миграции: число официальных беженцев в стране и сегодня очень незначительно, а сама проблема едва заметна на общей социальной карте. Ситуация изменилась в 2022 году, когда российское общество лицом к лицу встретилось с«беженцами»в кавычках, потому что опыт вынужденной миграции не синонимичен официальному статусу беженца: далеко не все, кто вынужденно покинул свою страну, получили статус беженца в новой   из Украины — многие соприкоснулись с этим опытом напрямую и включились в помогающую работу. Этот процесс среди прочего заставил по-новому взглянуть на вопрос языкового барьера в контексте миграции. Значительная часть украинцев владеет русским, и это позволяет включаться в помощь, не сталкиваясь как минимум с языковыми преградами. 

Но как быть, если беженцы не говорят на языке принимающей страны? Эффективна ли работа с переводчиком и для каких задач она подходит? А консультации на иностранном языке? Какие последствия могут быть у разговора на родном языке беженца или мигранта? 

Работа с психологом: особенности и выводы

Идея о том, что разговор с психологом на иностранном (неродном) языке помогает эффективнее и безопаснее работать с болезненными темами, не нова: еще Фрейд и его последователи по психоанализу отмечали, что некоторые их билингвальные пациенты обращались к своему второму языку как к инструменту более безопасного контакта с тревожными темами. 

Об эффекте отчуждения, обусловленном языком, в XX веке говорили преимущественно в контексте клинической практики, без ссылки на экспериментально подтвержденные данные. Недавние научные исследования подтвердили, что тело человека по-разному реагирует на эмоционально окрашенный контент в контексте родного и чужого языка, и эти данные можно использовать для более эффективных методик работы с психологом.

Одно из свежих исследований показывает, что обращение к иностранному языку в некоторых психотерапевтических методиках может снизить эмоциональную реактивность пациента. Другое исследование показало, что чтение эмоционально заряженных предложений на иностранном языке в меньшей степени задействует симпатическую нервную систему, которая контролирует непроизвольные функции организма, чем чтение на родном языке. 

Иностранный язык действительно создает дистанцию с переживаемым, и в работе с ним ниже риск ретравматизации, то есть повторного переживания травмирующего опыта в рассказе. Это подтверждает и опыт работы фонда SILSILA.

Елизавета Логвинова
Елизавета Логвинова
психолог фонда SILSILA

Мой профессиональный опыт включает консультирование мигранток, переживших насилие, на русском языке, который является для них неродным. Вначале я переживала, сможем ли мы объясняться друг с другом, передавать свои мысли и чувства достоверно, получится ли у меня быть эффективной в такой работе. На мое удивление каждая такая встреча дает новый опыт и новые индивидуальные решения. И я заметила, что почти во всех случаях, несмотря на особые нюансы нашей коммуникации, этим женщинам было легче говорить о пережитом опыте, чем другим клиенткам.

Рассказывать о болезненных, травматичных событиях может быть легче на иностранном языке, потому что диалог в этом случае словно встреча двух незнакомцев и можно более свободно говорить о том, что трогает или ранит.

Кроме того, консультация ограничена во времени, и его ценность столь же велика, как и ценность каждого слова, которое клиент выбирает сказать консультанту, более тщательно обдумывая его на иностранном языке.

С другой стороны, разговор о чувствах на родном языке дает возможность прожить их интенсивнее и глубже, избежать диссоциации со своими эмоциями. Но язык не единственный и не главный фактор, который влияет на общение с психологом. Важнее всего доверие — то, что профессионально называют терапевтическим альянсом. А он может сложиться (или не сложиться) в любых сценариях, даже если на помощь в преодолении языкового барьера приходят жесты или обмен языковым опытом. Здесь решает готовность к открытости и обеспечению обоюдной безопасности.

Елизавета Логвинова
Елизавета Логвинова
психолог фонда SILSILA

Я также убедилась в том, что не существует невозможной коммуникации между людьми, когда оба хотят и готовы начать вести диалог, даже если они мало знакомы с родным языком друг друга. Но все же решающую роль играет не язык, а открытость к равноправному отношению, уважение, готовность обеспечить безопасность. Встреча разных культур и разных языков в одном кабинете — это прежде всего честность в диалоге и открытость к знакомству с мирами друг друга.

Работа с юристом и кейс-менеджером: особенности и выводы

Для профессиональной консультации родной язык может становиться неожиданным препятствием — в работе со специалистами необходимы дистанция и уважение границ, и иностранный язык или работа переводчика могут быть более целесообразными. 

Однако и в этой диспозиции есть свои особенности. 

Амалия Штаец
Амалия Штаец
кейс-менеджер фонда SILSILA

По запросу клиентов я консультирую на арабском языке, и чаще всего это дает положительный эффект: заметно увеличивает доверие и, конечно, упрощает понимание. Особенно если мы говорим о юридических вопросах, например о подготовке документов. Это минимизирует недопонимание терминов, и такая помощь будет эффективнее.

Если человек понимает, что я говорю с ним на одном языке, он становится более открытым и, уже зная, что его поймут, свободнее делится переживаниями.

Однако, например, я не перехожу на язык клиента при общении по телефону именно потому, что это нецелесообразно. Например, чтобы перевести человека на юриста, нужно сначала получить список вопросов, а чтобы переключить на психолога, надо договориться о времени и прислать памятки. Все это удобнее и быстрее делать в письменной форме, поэтому мой положительный опыт работы на родном языке клиента относится скорее к письменному консультированию.

Но все-таки чаще мы сталкиваемся с тем, что коммуникация на родном языке стирает границы и не всегда приводит к эффективным результатам

Амин Рашидов
Амин Рашидов
юрист фонда SILSILA

В работе с женщинами из Центральной Азии я зачастую провожу консультации на родных для них языках — таджикском и узбекском. Однако это далеко не всегда успешный опыт. Например, понимая, что диалог ведется на родном языке, клиенты начинают видеть в специалисте своего родного человека или друга, с которым можно общаться «по-свойски». В таких диалогах клиенты могут использовать нецензурную речь, рассказывать о личной жизни со множеством деталей, которые не только не решают задачи консультации, но и, напротив, сильно усложняют работу специалиста. Исходя из того, что «здесь свои», клиенты могут звонить ночью и ожидать беседы прямо в это время. Могут передавать контакты специалистов среди родственников и друзей без учета профиля организации. Это не только делает работу низкоэффективной, но и значительно нарушает личные и профессиональные границы специалиста. Поэтому мы пришли к выводу, что будем руководствоваться принципом, что организация проводит консультации на государственном языке — на русском. Однако мы всегда готовы индивидуализировать подход, если этого требует профессиональная целесообразность.

Аруза Воробьева
Аруза Воробьева
кейс-менеджер фонда SILSILA

Бывает и такое, что клиенты могут общаться на русском языке, но на родном комфортнее — и они не сообщают, что владеют русским. Обеспечить возможность полного сопровождения на родном языке в российских реалиях — очень сложная задача. Увы, в процессе ее решения может теряться часть эффективности.

Насчет работы через переводчиков — она бывает затруднительной, особенно в наших реалиях, когда часто речь идет о длительном удаленном сопровождении, а не о личной встрече в конкретное время.

Когда появляется дополнительное звено — переводчик, процесс обмена информацией становится дольше и сложнее. В таком сценарии работы у меня бывает чувство, что я действую будто в дымке, в тумане. Вроде бы мы с клиенткой в диалоге, но, чтобы получить точную информацию, приходится несколько раз перезадавать вопросы и перезапрашивать перевод, при этом переводчик не может быть на постоянной связи в течение дней и недель. При переводе могут потеряться детали, которые важны. А если клиентка общается на каком-то диалекте языка, то и переводчик не всегда может справиться достаточно уверенно и точно. 

К тому же, на мой взгляд, это мешает наладить тесный доверительный контакт. Когда знаешь, что твои сообщения будет читать только один человек, который сопровождает от начала и до конца, довериться легче. В ситуации, когда есть переводчик, создать ощущение безопасного разговора становится сложнее.

Что в итоге — и как это учесть в практике? 

На каком языке работать с психологом — вопрос открытый. С одной стороны, на иностранном языке ниже риск ретравмы. С другой стороны, говорить о чувствах, чтобы прожить их, проще на родном. Но в работе с психологом все же важнее всего не язык, а доверие — то, что профессионально называют терапевтическим альянсом. А он может сложиться (или не сложиться) в любых сценариях, даже если на помощь в преодолении языкового барьера приходят жесты или обмен языковым опытом. Здесь решает готовность к открытости и обеспечению обоюдной безопасности.

А если нужна четкая инструкция по официальным вопросам, лучше дать ее в письменном виде на родном языке — так легче обеспечить особую важность точного понимания.

Что же в конечном счете помогает понять друг друга? Мы полагаем, что только взаимодействие — обоюдное приложение посильных усилий, которое и делает понимание взаимопониманием.

Аруза Воробьева
Аруза Воробьева
кейс-менеджер фонда SILSILA

Если есть возможность, чтобы специалист и социальный клиент общались на одном языке, лучше ее использовать — это может дать более быстрый и эффективный результат. Но если такой возможности нет, то и страшного или непреодолимого в этом нет. Главное — есть человек, который решился изменить свою жизнь к лучшему и приложить усилия ради своей безопасности. А это значит, что и этот человек, и специалисты, которые ему помогают, смогут вместе сделать шаг к решению проблемы.

Спасибо, что дочитали до конца и спасибо фонду SILSILA за то, что поделились своим опытом. 

Материалы по теме
Новости
«Нужна помощь» признали иноагентом. Отвечаем на все вопросы о новом статусе
2 марта
Опыт
В любой момент рядом: как и зачем координаторы «Нужна помощь» сопровождают НКО
16 января
Опыт
«Через некоторое время мне доверили кураторство одной из основных программ фонда»: колонка волонтера «Открытой среды»
5 декабря
Читайте также
Опыт
Зачем жителям социальных домов базовая грамотность: колонка фонда «Большая перемена»
21 ноября
Опыт
Пережить трудные времена: как НКО могут сохранить доноров в кризис
16 ноября
Опыт
Фонд против ДТП — о личном: путь длиною шесть лет в помощи тяжело пострадавшим в авариях и профилактике травматизма на дорогах России
16 ноября