В сентябре 2020 года умер известный в России и за рубежом фотограф, Михаил Тихонов. У него была своя школа, он сотрудничал с десятками изданий и проектов. 

Вскоре жена Михаила начала рассказывать о нем на своей страничке в Facebook. С предельной откровенностью Вера Тихонова описывала, как они строили отношения, как ссорились, как сильно и бережно любили другу друга. Как она ощущает потерю, как справляется с ней. Пронзительные посты быстро привлекли сотни подписчиков. 

В итоге издательство фонда «Нужна помощь» предложило Вере выпустить книгу, основанную на маленьких зарисовках из соцсетей. Ее уже можно купить онлайн: в магазине «Таких дел» и на других крупных площадках.

В будущем Тихонова планирует сосредоточиться на теме горевания, рассмотреть ее подробно, попытаться помочь людям.

О том, как все началось

Неожиданно. Мы вместе работали, но не общались. И никогда бы не познакомились, если бы я не допустила глупую ошибку. Будучи редактором, умудрилась опубликовать материал, где Дмитрий Хворостовский превратился в Хвостовского. Миша нашел мой номер «аськи» и сообщил об этом. Я схватилась за голову, начала править, пока никто не увидел. Его поблагодарила.

Однажды, в майские праздники, мы вместе дежурили на новостной ленте. Все шло спокойно, было время просто поболтать. Как проходят выходные? Как дела? И я почему-то выплеснула ему свои переживания о ремонте и о том, что хочу в совершенно необустроенную новую квартиру купить английское кресло. Такое, знаете, с ушами. Миша сказал: «Когда тебе что-то по-настоящему нужно, надо брать. Ведь потом будешь жалеть. С креслом тебе станет спокойнее, все остальное будет больше радовать». И вдруг добавил: «Понимаю, ремонт – это хлопотно, но я бы мечтал о ремонте. У меня нет дома, я живу в офисе».

Вот это шок! Как же так? До сих пор не могу объяснить свой поступок, но я без пауз сообщила, что есть свободная комната в квартире. 

В Краснодаре, не в Москве. Миша мог работать удаленно. Как он рассказывал позже, на принятие решения о покупке билета ушло минут двадцать. 

На тот момент я слабо его представляла. Видела только аватарку в Facebook. Очень переживала, какой он вообще будет. А Миша оказался совершенно родным. 

Помню, как он приехал на такси. Долго и неуклюже выкарабкивался из машины со своими кофрами. Ему было страшно неловко, мне — тоже. А потом… Миша меня сходу обнял, поцеловал в щеку и спросил: «Ну, как жизнь молодая?»

Разглядываю его. Невысокий. Немолодой. Очень интересный. Хотя, наверное, если бы я его где-то увидела, не обратила внимания. 

Миша был как мальчик, который боится что-то сделать не так. Поначалу мне даже казалось, что у него травма плеча или шеи: он, когда двигался, не отнимал локоть от корпуса, чтобы занимать меньше места. 

Миша был не таким, каким стал потом, со мной. В багаже — сложные отношения, трагичное завершение долгого брака. Он потерял прежний круг общения, все потерял. Надолго уезжал: в Штаты, в Азию. Около пяти лет кочевал. 

Мы встретились, будучи очень одинокими. Миша приехал в Краснодар в начале мая. 12-го июня он сделал мне предложение. Я сразу согласилась. Поженились мы в ноябре. С тех пор — не разлучались.

О том, как спасти друг друга

Может сложиться впечатление, что у нас все шло гладко. Но мы страшно ругались. Поначалу всегда обижался Миша. Он было гораздо быстрее меня, его всегда переполняла энергия. Если я говорила, что хочу пить, он вскакивал и нес воду. Если на похожую просьбу медлила я – он успевал подумать, что я решила ничего не делать, успевал обидеться и высказать вообще все. Мне приходилось каждый раз его притормаживать и уверять, что я не имела в виду ничего плохого. 

Еще Миша очень серьезно и трепетно относился к семье. Ему было страшно, что я окажусь не такой, что все пойдет не так, что наш брак – какая-то катастрофа. И я очень просила его верить: все будет хорошо. Просто пока есть затруднения. Но будет хорошо.

Однажды прочитали статью о том, что ссоры могут делать пару крепче и богаче. И могут указать на вещи, которые можно исправить, чтобы стало лучше. Нам это помогло. 

Странно вспоминать, но одна из самых грандиозных ссор у нас была из-за мытья посуды. Он сказал – надо вымыть. Я кивнула. У меня есть манера – уходить с головой в работу. Когда я подняла голову от монитора, он уже обиделся. Наорал, решил развестись. 

В первое время он был более эмоционален. А потом заметил, что я все время сдерживаюсь и иногда даже боюсь выражать эмоции. До встречи с Мишей я долго была одна и занималась экстремальной журналистикой. Знаете, политика, криминал. Было критически важно уметь держать лицо, чтобы никто не просчитал мои эмоции. Это работало на автомате. Плюс были проблемы со здоровьем. Я приучила себя гасить чувства: как хорошие, так и плохие. Мише это не нравилось. Он хотел, чтобы я показывала ему все, чтобы доверяла ему все. А я привыкла терпеть. И когда Миша вдруг приносил мне таблетку от головной боли и стакан воды, мне бывало сложно понять, что вообще происходит.

Миша начал работать над собой, он учился сдерживаться, чтобы я себя чувствовала себя в безопасности и тоже могла выражать свои эмоции. Он учил меня заботиться о себе.

Мы оба были глубоко травмированы предыдущими отношениями, предыдущим опытом. Мы взаимно спасали друг друга. 

В свое последнее утро Миша, как обычно, проснулся первым, сварил для меня кофе и приготовил завтрак. На этом завтраке я продержалась два самых страшных дня. Сейчас, когда я прихожу на кухню приготовить себе завтрак (ближе к обеду, раньше не получается) и открываю банку с кофе, мысленно спрашиваю у Миши: сколько надо сыпать? вот так нормально? Когда кофе сварится, пробую и хвастаюсь — Миша, смотри, у меня получилось.

О том, как появилась книга

До сих пор удивляюсь, как получилась книга. Я начала записывать истории про Мишу для себя. Боялась забыть. Закрывала глаза, видела моменты, дни. Как Миша говорит, как смеется. Мне было важно сохранить это, передать настроение. Запомнить, что Миша делал, как он делал. 

И неожиданно люди стали благодарить. Плохо понимаю, за что. Нет, я знаю, за что, мне объясняли. Но не понимаю. Мне ведь казалось, все френды разбегутся. Кому захочется читать о смерти?

Странно, но вышло иначе. В какой-то момент я осознала: все происходит помимо меня. К примеру, однажды написала женщина, которая занимает публичный пост. Она тоже пережила утрату, но не могла себе позволить о ней говорить. Она сказала, что я стала ее голосом. 

Многие молчат о своей боли. 

Десятки людей писали мне слова поддержки и благодарности. Я поняла, что наша история… Она уже больше нас с Мишей.

Когда руководитель издания фонда «Нужна помощь» Юлия Петропавловская опубликовала пост про поиск новых авторов, которые пишут о чем-то светлом и добром, я спросила ее про свои заметки. Ну, можно ли их считать таковыми. Она ответила, что да, конечно. И предложила прислать синопсис, оглавление. 

Это стало проблемой, хотя в комментариях все упорно предлагали мне опубликовать книгу. В Новый Год я попросила Мишу: «Пусть найдется издатель».

И скоро Юля написала: «Что же вы к нам не идете?». Я сказала, что не умею выстраивать структуру. Она ответила: не важно, присылайте, что есть. Главное – пишите. Остальное мы берем на себя.

Позже мы выстроили структуру, но сохранили первичную форму: маленькие истории, зарисовки. А собрали их так, чтобы проследить динамику. Знакомство, травмированность, развитие отношений, зрелые отношения взрослой пары – как вообще может быть. 

Во второй части я показываю, как люди могу относиться друг к другу: бережно, с уважением. Рассказываю, что бывает после финальных титров, когда герои поженились и жили долго и счастливо. Как именно жили? 

Из этого «как» родилось и название книги. Мишина фраза. У нас всегда появлялись семейные мемы. Однажды я сказала Мише, какой он удивительный, а он ответил: «Если бы не ты, то бы и не я». Он очень сильно изменил меня. Столько всего дал мне. И я ему – тоже. Это наша фраза.

Третья часть – послесловие. Послемишие. Не прощание. Миша никуда не делся. Внушаю ли я это сама себе? Даже мой психолог говорила: мы видим то, что ходим видеть. Но есть доказательства. Миша здесь, он действует. Его присутствие ощутимо.

О чем в итоге будет книга? О нас? О Мише? О горевании? Мы решили, что – о любви. Она сильнее всего. Сильнее горя. 

Да, в книге я просто рассказываю о себе. Но именно такие истории открывают для читателей пространство для собственных переживаний. Дают слова тем, у кого слов нет. Дают образы, формулировки, идеи. 

По крайней мере, мне бы этого хотелось. 

О том, как жить в мире, где нет смерти

[Когда Миша умер], я не могла торговаться — с кем или чем? Все было решено, все совершилось, как должно было быть. Для торга было уже слишком поздно. И депрессия тоже была не для меня. Не при Мише. Не тогда, когда все, что он сделал для меня, стало таким драгоценным. Да у меня и не было шансов впасть в депрессию, потому что во всем, что с нами происходило, была любовь. Эта любовь не перестает и сейчас.

Я правда не чувствую, что Миши нет. Я повсюду вижу его действия, его заботу. Все складывается так, как должно. Ради Миши я приложила все усилия, чтобы поддержать себя. И выяснила, что не умею горевать. Потом поняла, что никто не умеет. И что людям, которые проживают утрату, негде просить помощи. Стала искать информацию.

В Краснодаре нет вообще ничего: ни профильных организаций, ни групп поддержки. Если есть, то их не нагуглить. И о планируемых инициативах по этой части мне ничего не известно.

В итоге нашелся только один проект для вдов: федеральный фонд «Словом и делом». Еще в соцсетях обнаружила небольшую брошюрку о горевании – ее, как выяснилось, тоже создали в фонде.

В России вообще забыли, как скорбеть. Пока у нас пели песни про отряд, который не заметил потери бойца, люди разучились сопереживать. Я не знала, как горевать, не было примеров перед глазами. Я нигде не видела этого. Могла вспомнить только какие-то фантастические примеры вроде фильма «P.S. Я люблю тебя» с Хиллари Суонк. Но там про патологию, героиня не просто скорбела, она долгое время была дисфункциональна. Из подобного состояния не выходят просто так, нужна врачебная помощь.

В общем, смерти в России нет. И будто не было десятилетиями. Хотя о чем мы говорим? Грянул 2020 год. Сейчас вся страна или в травме, или в трауре.

И сама культура горевания будто утрачена. Скорбь прячут, как что-то неприличное. Мы даже перестали прощаться с покойниками, привозить их домой. А ведь это очень терапевтично, когда ты видишь человека мертвым. 

Я была рядом с Мишей. Гладила, обнимала. И понимала: это уже не мой муж. Это его тело. Оно не тождественно Мише. Такие вещи очень облегчают осознание. Вообще, первая задача – осознание факта произошедшего и необратимости потери. Такие вещи нужно знать.

А откуда? В России не существует системной поддержки для людей, столкнувшихся со смертью. Для вдовцов или тех, кто потерял родителей, детей. Практически нет публицистики о том, как справляться с утратами. В фонде «Нужна помощь» искали книги за рубежом, чтобы перевести. Но и там, кроме автобиографий и профессиональной литературы для врачей, ничего не нашли.

Так я обрела свой смысл. Я продолжу собирать информацию, общаться со специалистами, писать об этом. Издательство фонда «Нужна помощь» уже просит меня сделать новую книгу – конкретно о горевании. 

Может, это потому и произошло с Мишей, с нами? Чтобы помочь другим людям? Есть ощущение, что не я действую, а через меня что-то происходит. 

О том, как справиться с утратой

Мне было критически важно справиться. Миша очень бы этого хотел.

В первые дни меня сильно напугало то, что я была в порядке. Не чувствовала душераздирающей боли, не лежала лицом в стенку. Чувствовала Мишу, как и прежде. И стала себя подозревать.

Но скоро выяснила: все, что происходит – нормально. Ты не плачешь? Хорошо. Плачешь слишком сильно? Окей. У всех все происходит вовремя, как надо. Конечно, если состояние не трансформируется в клиническую депрессию. 

Я обратилась за поддержкой в фонд «Словом делом». Консультировалась с психологом, участвовала в онлайн-встречах. Еще нашла группу во ВКонтакте.

Вообще, моя психолог сказала, что за всю ее долгую практику я второй человек, кто так нетипично проживает горе. Чаще всего горюющие сталкиваются с огромным чувством вины. Не долюбили, не спасли, не поняли, не увидели, не сказали. Недосказанность травмирует особенно сильно. Специалисты предлагают в таких случаях написать письмо умершему человеку, к примеру. Но когда это предложили мне, я не знала, что писать. Мы были уникальной говорящей парой. Обсуждали все. 

Даже в ночь перед своей смертью Миша проснулся, и мы лежали, обнимались, говорили о любви. Вспоминали первую встречу. Что еще мне стоило бы ему сказать?

Да и сами обстоятельства мишиной смерти были выстроены так, чтобы максимально сгладить для меня происходящее. Во всем я видела его любовь к нам. Приехала скорая… Я понимала, что Миша уже умер, просто не могла в это поверить. Но врач на меня посмотрела и согласилась реанимировать. Она качала его до тех пор, пока я сама ее не остановила. Она дала мне в руки мешок Амбу, чтобы я не просто смотрела, а участвовала. И я видела, что по-настоящему – все. Все сделано и сказано. Завершенность очень важна.

Еще важно отслеживать базовые вещи. Психологи, работая с горюющими, всегда предупреждают: если вы не спите, не едите и не в состоянии заниматься обычной работой больше двух недель, надо подключать медикаментозную поддержку. Это уже не скорбь, а депрессия. Можно просто не заметить, как горевание превратилось в заболевание. Речь про дисбаланс в мозге, который не корректируется разговорами. Надо обратиться к врачу: психологи не диагностируют и не лечат депрессию. 

Также полезно бывать на встречах в группах поддержки. Когда мы слушаем, учимся понимать других, мы применяем те же инструменты, чтобы понять себя.

Еще я спрашивала у специалистов фонда, в чем главная задача групп поддержки. Во-первых, это выход из одиночества, снятие уникальности. Люди, пережившие страшные потери, чувствуют себя безумно одинокими. Им кажется, что только их мир рухнул, ведь все вокруг продолжают жить. А встречи позволяют понять: произошедшее – не уникально. Многие проживают то же самое. Они понимают чувства, которые вы испытываете, имеют свой опыт, свой взгляд и могут этим поделиться.

Еще одна важная задача – помощь в облегчении общения. Важно, чтобы вдовы не замыкались в своем горе. Частой темой для разговора становятся отношения с родными и друзьями, которым бывает сложно что-то объяснить. Конечно, психологи группы поддержки не могут всех близких обзвонить. Но самим людям, переживающим утрату, можно напомнить, что, к примеру, свекрови тоже нелегко – ведь она потеряла сына.

В группах поддержки у вдов включается эмпатия, они видят: другие женщины нуждаются в сочувствии и бережном отношении. И то же самое начинают прикладывать к себе. А для нас это огромная проблема: пожалеть себя, позволить с чем-то не справиться, стать плачущей, отчаянной. Через других женщин вдовы учатся заботиться о себе.

Мне помогло рассказать о смерти Миши вслух. Сказать, услышать себя, признать, что все именно так. 

И еще, из неочевидного. Надо возвращать себя в реальность. Вслушиваться в запахи. Есть. Трогать. Гулять. Чувствовать солнце. Пользоваться любимыми духами. Надо ощущать свое тело. Быть в нем. Это правда помогает.

О том, как помочь близким

Как я уже говорила, люди дистанцируются от скорби. Потому странно критиковать близких за их поведение. Нам всем страшно сталкиваться со смертью. Наверное, когда люди пытаются подбодрить тех, кто горюет и говорят «Ну хватит уже, давай прекращай плакать, начинай включаться в жизнь» – они, в том числе, хотят снизить уровень своего дискомфорта. Это вполне понятно. 

Главное: не обесценивайте. По моему опыту и по опыту женщин, которых я расспрашивала на группах, это – огромная проблема. «Ну ничего, встретишь другого». «Начни жить». И так далее. 

Это обесценивает то, что было у нас с мужем, его самого и мои переживания. Не надо так делать. Не надо лишать горюющих людей права чувствовать то, что они чувствуют. Если можете посочувствовать вслух – сочувствуйте. Не можете – будьте рядом.

Помогите с уборкой, посидите с детьми, повозите на машине, спросите про хозяйственные задачи и возьмите на себя их организацию.

Чувство, выраженное через помощь – самое теплое, самое запоминающееся. Например, моя краснодарская подруга Ирина в один из самых первых и тяжелых дней приготовила для меня суп среди ночи. Она была готова приехать ко мне через весь город, чтобы я съела несколько ложек горячей еды. До сих пор вспоминаю это с огромной теплотой. Это позволило мне почувствовать себя живой, не одинокой. Уцепиться за чашку супа, чтобы продержаться.

Лучше не задавать глупых вопросов, чем помочь, а придумать, чем помочь. Поверьте, у скорбящего человека есть множество мелких дел, на которые невозможно найти силы.

Думаю, я продолжу изучать тему горевания и буду больше рассказывать – вернее, писать – о том, как проходить все этапы, как скорбеть, как помогать.

Хочу глубоко погрузиться в тему. Передо мной открывается удивительный путь. Будут ли это книги или, может, еще какие-то брошюры для фондов, порталов, проектов – не знаю. Уже есть несколько предложений по созданию таких материалов. Надеюсь, все сбудется. Для меня невероятно важно делиться опытом, помогать людям, приносить пользу. 

Это и для Миши тоже. Ради него. Это придает смысл его жизни и его смерти. Тому, во что мы с ним верим. 

Спасибо, что дочитали до конца! Книгу Веры «Если бы не ты, то бы и не я» можно купить тут. А текст о книге на Юга.ру можно прочитать здесь.

В материале используются ссылки на публикации соцсетей Instagram и Facebook, а также упоминаются их названия. Эти веб-ресурсы принадлежат компании Meta Platforms Inc. — она признана в России экстремистской организацией и запрещена.

• Теги:
• Горевание
• Есть смысл
• Книги
• Утрата