«Делаем то, что делали и раньше, только еще лучше, потому что стали еще нужнее»: колонка фонда «Здесь и сейчас»

*Благотворительный фонд помощи детям-сиротам «Здесь и сейчас» создан в 2005 году. Он существует на пожертвования компаний, частных лиц и на гранты. Ни от кого не зависит и никому не принадлежит. 

Фонд помогает широкому кругу благополучателей: воспитанникам детских домов, школ-интернатов и домов ребенка; выпускникам сиротских учреждений; приемным семьям, в том числе взявшим на воспитание детей с особенностями развития, и семьям из группы риска. Организация разрабатывает комплексные социальные сервисные программы и оказывает адресную помощь. За время своего существования «Здесь и сейчас» оказал разного рода помощь более чем 40 сиротским учреждениям, более чем 200 приемным семьям. Фонд зарегистрирован в Москве, но работает, с учетом того, что часть программ реализуется онлайн, без географических ограничений, имеет партнеров во многих регионах.

Одна из первых мыслей, которая у меня возникла после 24-го февраля, была мысль о том, что вот и стало понятно, как и когда закончится работа нашего фонда.  Фонду 17 лет, я его учредитель и бессменный директор, и когда-то время перемен обязательно должно было наступить. Идеально было бы самоликвидироваться в связи с полным решением в России проблемы сиротства. Интересно было бы сделать кульбит через голову и открыть какие-то совсем новые направления, обязательно трендовые, которые вывели бы фонд на принципиально новый профессиональный и организационный уровень развития.  Достойно было бы в какой-то момент просто перестать быть директором, опровергая традицию «в этой стране так не принято», и дать возможность новому, более ресурсному и современному лидеру перепридумать все по-своему. В общем, масса вариантов, и все такое вкусное. Поэтому ощущение того, что никакого выбора у меня больше нет, и конец нашей работы будет самым настоящим концом, а не просто изменениями,  ударило меня  обухом по голове очень конкретно.

На адаптацию к новым условиям жизни ушел примерно месяц. Не знаю, много это или мало — в любом случае, быстрее организм не справился. Зато потом прямо по экспоненте стала развиваться здоровая злость, и утвердилось желание жить и работать под девизом: «Не дождетесь!» Что мы сейчас и продолжаем делать.

Если на холодную, насколько это возможно, голову попробовать разложить последствия случившегося «с Родиной и с нами» по полочкам применительно к работе фонда, то у меня получаются примерно следующие основные блоки вопросов.

Сотрудники. Нам в фонде очень повезло. Мы не разошлись во мнениях относительно происходящего, никто друг с другом на политические темы не разругался. Мы продолжаем чувствовать себя командой, возможно, даже еще больше, чем раньше. Живем по принципу: «Кто утром проснулся  в большей психологической сохранности, тот и поддерживает того, кому сегодня не повезло с этой задачей справиться». Иногда меняемся местами — хорошо, что не всех накрывает одновременно.

К сожалению, есть кадровые потери, в том числе среди ключевых штатных сотрудников — несколько человек уехало из страны. На данный момент все они планируют продолжать сотрудничество с фондом, но далеко не весь объем работы, который они выполняли, можно перенести в онлайн. Некоторые форматы, например, очные группы, занятия с детьми младшего возраста или специфические вещи вроде телесной или сенсорной терапии реализовывать дистанционно невозможно по техническим причинам — поэтому срочно приходится искать замены. Есть смутное чувство тревоги, что среди специалистов эти потери не последние, поэтому все время приходится «штопать Тришкин кафтан», перераспределяя задачи. Сейчас практически каждый из числа оставшихся коллег берет на себя дополнительные, ранее не запланированные нагрузки.

Подопечные.  У нашего фонда два основных направления работы: поддержка приемных семей с особыми детьми и социальная адаптация детей-сирот, находящихся в учреждениях, и их выпускников.

Коллеги, работающие в региональных учреждениях для детей-сирот, рассказывают о том, что в них потоком пошли люди, которые хотят взять детей под опеку. Точно статистически оценить, каков среди них процент тех, кто делает это для того, чтобы попасть под формальные критерии отсрочки от мобилизации, сказать трудно. Но, думаю, можно, почти без риска ошибиться,  сказать, что этот процент высокий. Немного спасает ситуацию то, что детей не «выдают» тем, кто не прошел Школу приемных родителей, а это все-таки дело не одного дня.  Но, конечно, запланировано взять в семью одного ребенка или срочно-обморочно троих – это, как говорят в Одессе, две большие разницы. Поэтому прогнозировать новую волну возвратов детей в детские дома, когда ситуация немного успокоится, можно практически наверняка.

Что касается отношений фонда с администрацией сиротских учреждений, то на данный момент все, если можно так сказать, штатно. Никаких запросов на предмет уточнения мнения руководства фонда по поводу СВО к нам не поступало. Насколько можно видеть из позиции стороннего наблюдателя, на эту тему сотрудники детских домов предпочитают говорить между собой шепотом, а с детьми не говорить вовсе. Конечно, это наблюдение касается только тех четырех учреждений, в которых мы работаем на постоянной основе. Средняя температура по больнице, то есть по стране, мне неизвестна. Но, отвечая  на вопрос, «как у нас дела» — у нас вот так. 

В московских приемных семьях, напротив, очевидного увеличения количества взятых под опеку детей пока мы не наблюдаем. Возможно, потому что мы работаем с семьями, в которых воспитываются дети с особенностями, и потянуть увеличение нагрузки приемные родители просто не в силах. Некоторые семьи уехали, но на их место приходят со своими проблемами новые — причем происходит это практически в пропорции один к двум. Так что общее количество запросов на поддержку только увеличивается. Тревожность приемных родителей растет, и те, кто не считал терапию острой необходимостью, сейчас стремятся получить хотя бы несколько консультаций. При этом, некоторые, напротив, делают попытки прервать курс долгосрочной психологической поддержки, видимо, по принципу — раз уж вообще все плохо, так «сгорел сарай, гори и хата». Ряд семей оказался в сложном материальном положении, поскольку кто-то из родителей потерял работу. Наши  услуги всегда были и остаются бесплатными, но, когда на повестке дня оказываются витальные вопросы, сложно оставаться принимающим, ресурсов на эмпатию не хватает, и родитель временно из устойчивого союзника в терапии ребёнка превращается в того, кому самому нужна помощь. В целом, запросы становятся более сложными, и возрастает нагрузка на специалистов, которым нужна профессиональная поддержка и ресурс, чтобы иметь возможность оказывать помощь без потери качества

Доноры. Минимальная подушка финансовой безопасности у фонда на момент начала СВО была, но именно минимальная, и деньги могут быстро закончиться, это вполне реальная перспектива. Справедливости ради, такое могло случиться с фондом и в ситуации гораздо большей политической стабильности, но сейчас вероятность этого сильно выросла. Как конвертировать эту оценку в конкретные цифры, я, честно говоря, не знаю, но рискну предположить, что выросла она не на какие-то проценты, а в разы. Мы продолжаем писать грантовые заявки. Соотношение выигрыша и проигрыша в грантовых конкурсах в течение года примерно такое же, как было и раньше, но это пока. Также начинает возникать дополнительная проблема участия в тех или иных конкурсах, поскольку некоторые грантодающие организации корректируют свои приоритетные направления работы синхронно корректировке границ Российской Федерации, и мы в эти приоритеты с известной долей вероятности можем перестать попадать. С коммерческими компаниями, которые нас традиционно поддерживают, ситуация пока неопределенная. Все пожертвования по договорам, которые мы заключали на 2022 год, мы получили, но кто из партнеров будет иметь возможность с нами их перезаключить на 2023, мы пока не знаем. По этому вопросу ждем ноября-декабря в сильном волнении. Новых партнеров из бизнеса за последние месяцы не прибавилось, очень надеемся сохранить хотя бы старых. Стараемся много говорить через сайт, телеграм-канал и рассылки с нашими сторонниками о ценности даже самых небольших рекуррентов. Взяли даже в штат отдельного человека, в функционал которого входит развитие массового частного фандрайзинга. Непонятно правда, как определить ему kpi, потому что в ситуации выгребания против течения, успехом, видимо, можно считать уже то, что тебя не снесло и ты остался на том  же месте, где был. Посмотрим, посчитаем к концу года цифры, сделаем выводы. 

Общие перспективы. Мы работаем. Делаем то, что делали и раньше, только еще лучше, потому что мы сейчас стали еще нужнее. На новые территории не лезем, патриотические бантики на свою текущую работу не повязываем. В помощи, если запрос на нее идет в рамках наших профессиональных компетенций, никому не отказываем. Приемные семьи беженцев с Донбасса могут смело на нее рассчитывать так же, как и москвичи. На обсуждение политических тем с подопечными — абсолютное табу. Риски полного «пересыхания» источников финансирования, равно как и риски признания нас иностранным агентом, осознаем, но, используя формулировку, к сожалению, не помню чью, но исключительно удачную, «раньше выстрела не падаем». 

Мы благодарны фонду «Здесь и сейчас» и Татьяне Тульчинской за то, что поделились тем, что с ними происходит. Это очень ценно. Фонд «Нужна помощь» работает с сотнями благотворительных организаций по всей России, и нам важно, чтобы каждый голос был услышан. Мы будем продолжать публиковать такие колонки и давать возможность высказаться каждому, кто готов. Спасибо, что дочитали до конца!

• Теги:
• Колонка